Искажение[СИ, роман в двух книгах] - Юрий Леж

Л.П.(саркастически): "Попробуйте предложить британским или американским транснациональным корпорациям поработать без прибыли. Надеюсь, вас после этого просто засмеют, и не более того. Наша страна смогла построить коммунистическое общество и предоставлять своим гражданам все товары и услуги по их потребностям только благодаря эффективной экономической политике. Мы уже давно ничего и ни для кого не делаем даром и не собираемся заниматься вашей пресловутой благотворительностью. Пусть этим занимается Лига Наций, она ведь для того и создана, что бы решать международные вопросы, в том числе и гуманитарные и благотворительные".

К.: "Лига Наций сделала все, от нее зависящее, что бы война была прекращена…"

Л.П.(перебивая): "То есть, не сделала ничего, если судить по результату. Может быть, не стоит так уж прославлять организацию, способную только на болтовню?"

К.(нервозно): "Давайте вернемся к обстановке на ирано-пакистанской границе?"

Л.П.: "Я все время пытаюсь вас туда вернуть, но…"

К.: "По данным независимых журналистов и врачей, работающих в лагерях беженцев, которых все-таки допустили на иранскую территорию, обстановка в этих лагерях напоминает худшие времена в нацистской Германии. Полное отсутствие санитарии, крохотные пайки, отказ в свободном перемещении за пределами лагеря. Как вы можете оценить такие действия уже конкретно советских военных, ибо это они создают и контролируют лагеря на границе".

Л.П.: "Действия наши военных по всем пунктам согласовываются с местными чиновниками и представителями иранского шаха в Белуджистане. Это во-первых. Во-вторых, я очень не люблю анонимности, а "независимые журналисты и врачи" — это не авторитетный источник, потому что вы не назвали имен, мест работы этих специалистов. Такого рода заявления попахивают клеветой и провокациями".

К.: "Как же я могу назвать вам людей, которые работают в зоне ответственности советских войск? Это может вызвать репрессии по отношении к ним…"

Л.П.: "Интересно, сколько иностранных журналистов мы за последние лет десять репрессировали? Или вы, может быть, считаете за репрессии выдворение из страны без права возвращения за шпионаж, антисоветскую пропаганду и прочие противоправные действия?"

К.: "Давайте не будем сейчас обсуждать эту тему, а вернемся к лагерям беженцев на восточной иранской границе…"

Л.П.: "Вы ловко уходите от неприятных для вас тем и с удовольствием обсуждаете свои, только вам понятные, недостатки в работе советских военных. Будь по-вашему. Всего в приграничной области шесть больших лагерей и три карантина. В карантине в самом деле очень суровый режим входа-выхода, потому что никто не хочет вместо карантинного лагеря на десять тысяч человек получить карантинную провинцию на миллионы, а среди беженцев очень много больных и чумой, и оспой, и тифом. Были случаи сибирской язвы. Поэтому контакты этих людей с внешним миром минимальны. В остальных лагерях посвободнее, но никто и никого не выпустит за ворота лагеря просто "посмотреть". Нужно или приглашение от местных жителей, или трудоустройство. Наши военные неоднократно пытались трудоустроить молодых, здоровых беженцев на общественных работах в провинции, но — увы…"

К.: "Но ведь общественные работы предполагают тяжелый физический труд на прокладке дорог, строительстве объектов инфраструктуры, а это не самый лучший вариант для пострадавших…"

Л.П.: "Вы считаете, что малограмотным или вовсе неграмотным крестьянам и кочевникам, благополучно сбежавшим из-под газовой атаки соседнего государства, мы должны предоставлять места в конторах с климатизаторами и оплачивать их безделье за полированными столами якутским золотом? Так ведь они даже читать-писать не умеют, где же их еще можно использовать, кроме дорожных работ?"

К.: "То есть вы признаете, что используете труд беженцев на тяжелых работах в пользу ваших военных?"

Л.П.(раздраженно): "Последнее замечание. Не передергивайте мои слова и не приписывайте мне того, что я не говорил. Все беженцы работают на добровольной основе. И только на объектах, принадлежащих шахиншаху иранскому или его подданным. Но — и так крайне мало. Видимо, большинство беженцев, подобно вам, считают, что подавать им милостыню — чья-то прямая обязанность".

…на этом газетная страничка обрывалась, и Анька со вздохом отбросила её подальше от себя, в угол маленького диванчика, на котором она расположилась.

— Хорошо ты на буржуинской мове шперхаешь, — с ироничным уважением сказал Паша. — Когда только выучить успела…

— Дык, любой средний программер должен по ихнему бачить, — в тон Паша отозвалась девушка.

— Ну-ну, знаю я какой ты средний программер, — проворчал он, припомнив, как Анька выводила из строя правительственные каналы связи и местное телевидение в одном далеком сейчас, но таком памятном для них обоих городе.

— Для своего времени — средний, — без всякого кокетства констатировала Анька. — А там… там просто детский сад был вместо криптографии.

— Все равно переводишь шикарно, — повторил комплимент Паша, не желая уступать, хоть и зная наперед, что все равно уступит, стоит только Аньке посерьезнее настоять на своем.

— Тут язык сломаешь — переводить-то, — посетовала Анька. — Раньше только слышала про этот австралийский жаргон, и в самом деле — язык тот же, буквы те же, а слова и фразы — шиш, совсем всё другое…

— Мне не понять, — скромно сказал Паша. — Я если и свяжу между собой два буржуинских слова, так это "Хенде хох" и "Цурюк"…

— Не прибедняйся, — фыркнула Анька. — Слышала-слышала, как ты с тем немцем шпрехал, только от зубов отскакивало…

С немцами Паша пообщался уже в батальоне Крылова, случайно пересекшись с парочкой добровольцев аж из самой Баварии, где года за четыре до того жестоко подавили выступления рабочих, вот и прошлось тем немцам разбежаться по всему миру, спасая свои шкурки и в поисках лучшей доли.

— Так-так-так… — Паша вытянул из угла газетный обрывок, разгладил его и зачем-то вгляделся в незнакомые слова. — Теперь многое становится понятно…

Во всяком случае, понятно стало, почему с них не взяли ни копейки при размещении в гостинице. В номере которой они и нашли этот самый обрывок австралийской газетки, попавшей сюда неведомыми путями.

В небольшом, по-европейски чистеньком двухэтажном домике, в маленьком холле на первом этаже их встретила улыбчивая, сдобная женщина, будто сошедшая со старинных русских лубков: краснощекая, пышнотелая, с длинной косой под легкой косынкой, с тяжелой грудью.

— Ну, что, бродяги, отдохнуть от природы захотелось? — оригинально поздоровалась она. — Проходите, здравствуйте, гостями будете. Одичали, небось, в пустыне-то?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});